ГЛАВА 21. 39-й президент Америки.
Арабы и евреи мирятся. США потирают руки.
Амин - агент ЦРУ? Последняя попытка Москвы.
Конец лета 1979 года.
Ни объявление парламентских каникул в западных странах, ни отдых в Крыму Л.И. Брежнева и выезды к нему на уже традиционные встречи лидеров называемых в те годы братскими стран не остановили международных событий. Политика двигалась порой сама по себе, даже вне воли первых лиц стран и государств, ибо политика - это в конечном итоге жизнь человечества: она может изменяться, но никогда не остановится совсем. Словом, газетчики практически ежедневно задерживали выпуски газет, ожидая сообщений информационных агенств.
А главное историческое событие произошло, конечно, 18 июня в Вене, когда Брежнев и Картер подписали Договор по ОСВ-2. Это давало не только Москве, но и Вашингтону передышку в той дикой гонке, что шла по всем видам вооружений. Прежде всего в наступательном - самом дорогостоящем. А может, и не о передышке думали лидеры двух сверхдержав, а о перегруппировке сил, но факт есть факт: договор был подписан.
Впрочем, даже в самый канун события мало кто мог утвердительно ответить на вопрос: достанет ли авторучку за столом переговоров Джимми Картер, тридцать девятый президент Америки?
Но видимо, снижение уровня жизни американцев за годы правления Картера, а этого они крайне не любят, а также рост инфляции и увеличение безработицы заставили президента искать и предпринимать шаги, которые бы накануне назначенных на 1980 год президентских выборов заставили бы говорить о нём как о политике мирового масштаба. Год назад он выступил посредником между Египтом и Израилем, и те подписали-таки в его резиденции в Кэмп-Дэвиде соглашение по мирному урегулированию арабо-израильских дел. Пусть остальной мир назвал его сепаратистской сделкой, но Америка оценила поступок своего президента: дружбы и согласия между арабами и евреями, конечно, никогда не будет, а вот увеличить своё военное присутствие на Ближнем Востоке, обеспечить гарантии своим экономическим интересам в том регионе после этого соглашения удалось.
Но то было в сентябре прошлого года, а значит, уже и не было - Америке подавай события на каждый день. И Картер сделал ставку на ОСВ-2.
При подписании Договора была минута, когда авторучка президента, образно говоря, замерла в воздухе - он заговорил об Афганистане.
- Мы крайне озабочены гражданской войной, которая идёт там. И мы, конечно, знаем, что СССР делает большие вложения в эту страну. Нам, господин Председатель, не безразлично, как будет вести себя СССР там в дальнейшем.
Он деликатно намекал, предостерегал от большего вмешательства, но Брежнев, к тому времени уже не отрывавшийся практически от заготовленных текстов, на этот раз спокойно и вовремя отреагировал:
- А мы Афганистану, господин Президент, помогаем со времён Ленина. Лично у нас здесь нет никаких проблем.
Нет, так нет. И авторучка Картера опустилась на документ.
Конечно, были ещё десятки дел, которые делались Джеймсом Эрли во благо нации, но о которых нельзя было говорить вслух. Это в первую очередь направление усилий администрации на возвращение утраченного, то есть Ирана и Афганистана. Ради этого пришлось даже перенести региональную штаб-квартиру ЦРУ из Тегерана в Пакистан, в центр проблемы, как сказал Бжезинский. Пришлось закрыть глаза и на то, что для доставки оружия афганским мятежникам приходится использовать каналы, по которым идут в Афганистан наркотики. Политик, по словам Даля, которым так восхищаются и гордятся русские - это как раз и есть умный и ловкий, не всегда честный государственный деятель, в целом скрытный и хитрый человек, умеющий вовремя молвить и вовремя смолчать и наклоняющий дела в свою пользу.
Москва тоже подсчитывала свои потери и приобретения и тоже делала ходы, которые не обязательно надо было знать широкому кругу и которые тоже подходили под определения Даля. Политика в этом случае становилась одеялом, наброшенным в холодную пору на плечи человечеству и которое каждый тянет на себя. И здесь проигрывал тот, кто первый закрывал глаза и терял бдительность - хватай потом руками воздух.
Но вот афганский лоскут этого покрывала ускользал от Москвы постоянно, хотя над ним-то глаза не закрывались ни на миг. Несмотря на всю противоречивость сведений, приходивших из Кабула, ясным было одно: между Тараки и Амином возникает всё больше противоречий. Вернее, даже не между ними, они по-прежнему внимательны и любезны по отношению друг к другу. Угроза раскола в руководстве ДРА исходит от тех, кто окружает двух афганских лидеров.
Ради спасения революции одному из них следовало бы уйти, чтобы сделать ревсовет единым и монолитным. Но кто уйдёт добровольно? Амин более работоспособен и деятелен, но в то же время более хитёр и коварен. Тараки - истинное знамя, его поддерживает большинство образованных афганцев. Но все прекрасно видят, что он - всего-навсего номинальный лидер. Стоящие за его спиной понимают, что в случае прихода к полной власти такого человека, как Амин, по партии будет нанесён страшнейший удар - Хафизулла не простит тех, кто не с ним.
По сообщению посольства, в июле в афганской столице появились листовки против Амина, рисующие его как агента ЦРУ. Сам Амин в одном из выступлений подчеркнул, что был бы разочарован, если бы за этими попытками изменить руководство страны стояла бы советская сторона. И в то же время отверг какой бы то ни было компромисс: классы, свергнутые в ходе революции, никогда не будут подпущены к управлению страной. И даже духовенство, все века направлявшее мусульман на путь истинный. Тараки, как всегда, промолчал, давая возможность событиям развиваться так, как развиваются, и это показывало, что, несмотря на листовки, Амин более уверенно чувствует себя у штурвала афганского корабля. Ещё бы, за ним - армия, а за Тараки - только прошлая слава.
Но в то же время - что ещё будет с Амином, а нынешний и законный глава правительства - это Тараки. С ним можно было попробовать и третий путь в преодолении кризиса в руководстве ДРА, каким-то образом повлиять, заставить самого Тараки быть более жёстким и деятельным. Показать свою власть. Представлялся и прекрасный случай поговорить на эту тему в нейтральной, неофициальной обстановке: на начало сентября в Гаване намечалась встреча глав государств и правительств неприсоединившихся стран, и маршрут Тараки мог бы пролечь через Москву. Хотя, если честно, Тараки вообще не следовало бы в складывающейся ситуации покидать Кабул, оставлять Хафизуллу одного. Ему намекнули на это, но он улыбнулся беспокойству представителя КГБ и подтвердил, что поедет на Кубу. Тогда и решили ещё раз поговорить с ним в Москве.
НЕОБХОДИМОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ: В 1980 году Дж. Картер проиграет борьбу за президентское кресло лидеру Республиканской партии Р. Рейгану. Однако до этого времени успеет выдвинуть "доктрину Картера", по которой США имели "право" использовать для "обеспечения своих жизненных интересов" любые средства, "включая военную мощь". С именем Картера связывают и принятую так называемую "президентскую директиву № 59", которая предусматривала ради интересов США возможность "ограниченной ядерной войны" против СССР.
Договор ОСВ-2, подписанный им, не будет ратифицирован сенатом.
Брежнев в 1981 году на одном из заседаний Политбюро вдруг неожиданно для всех заговорит о преемнике и уходе на пенсию, - мол пора и честь знать, одолевают болезни, да и возраст напоминает о покое.
В наступившей тишине задвигает кресло Черненко. В последнее время он и так исполнял практически за Леонида Ильича все обязанности главы партии и государства, и взоры всех присутствовавших сойдутся на нём. Он? Инициативу перехватит Устинов:
- Да что Вы, Леонид Ильич. Вот подлечитесь - и всё будет в порядке. Товарищи, - обратился уже ко всем, - Что это мы будем делить шкуру неубитого медведя? Леонид Ильич, наше мнение таково, что ваш опыт и авторитет ещё долго послужат Родине.
Черненко втянул голову в плечи, Брежнев промолчал и больше разговор на эту тему на Политбюро не возникал.
Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических ведомств по Афганистану).
18 июля 1979 г., № 5433.
Из посольства США в Кабуле.
Госсекретарю, Вашингтон.
Тема: (Ограниченное служебное пользование) "О возможных советских попытках побудить ДРА
найти политическое решение внутреннего конфликта".
1. (Полный текст документа - секретно).
2. Несколько недавних событий в Афганистане позволяют предположить, что, возможно, в Кабуле проводится советская кампания, цель которой - "помочь" осаждённому руководству ДРА найти скорее политические, чем чисто военные средства, чтобы противостоять росту внутренней и внешней оппозиции. "Добровольный" уход одного или нескольких членов высшего руководства ДРА, видимо, необходим, если Москва не хочет услышать от ДРА сигнал бедствия, призывющий к прямому военному вмешательству с целью помочь остаться халькистам на плаву...
9. Наиболее возможной и, вероятно, наиболее необходимой была бы перемена в высшем руководстве ДРА, сопровождающаяся уходом Амина или Тараки, или их обоих... Тараки всё больше выглядит как номинальный лидер, которого не стоит воспринимать всерьёз.
Действительный злодей - это Амин, который считается ответственным, помимо всего остального, за аресты, пытки и казни, а также является движущей силой вызывающих сопротивление внутренних реформ и политики страстных объятий Афганистана с Советским Союзом. Поэтому любая искренняя попытка примирения сил, действующих в Афганистане, через изменение в руководстве должна была бы, видимо, включать в себя уход, а ещё лучше - смерть Амина. (В этой стране кровавой мести некоторые халькистские лидеры должны заплатить традиционную цену за тысячи смертей)...
11. Советские просчёты или неуклюжесть, а может, и заключение Тараки - Амина о том, что у них действительно нет иного выхода кроме медленного продвижения вперёд нынешним курсом, вполне вероятно, могут задержать поиски невоенного подхода к восстанию. Мы сомневаемся, что Советы хотят или могут заставить уйти какое-либо афганское руководство, хотя Москва может при определённых обстоятельствах принять решение оказать "поддержку" каким-либо элементам, которые проявят склонность быстро разрешить конфликт с помощью просьбы о прямой советской военной помощи. Это могло бы включать прямой военный переворот...
13. Заключение. Мы, возможно, переживаем период, когда Советы пытаются подтолкнуть афганскую политику в направлениях, которые могли бы прекратить рост внутренней оппозиции и уменьшить внутреннюю и внешнюю враждебность по отношению к нынешнему режиму, чтобы Москве не пришлось оказаться перед лицом афганского обращения за прямой военной помощью. В то же время заявления советских высокопоставленных лиц и признаки увеличения советского военного участия дают возможность предполагать наличие параллельной политики, цель которой - гарантировать будущее революции, хотя, возможно, и без нынешнего состава афганского руководства.
Амстутц.
Конец августа 1979 года. Кабул.
В Гавану Тараки взял с собой всего несколько человек - главным образом охрану и некоторых заместителей своих министров. Уезжал без особой тревоги, хотя накануне отлёта Амин вновь завёл разговор насчёт Ватанджара, Гулябзоя, Сарвари и Маздурьяра. Даже не о них, Хафизулла повёл речь о необходимости обновления политбюро и соответственно назвал фамилии кандидатов на "выбывание". Тараки, подумав, в который раз понадеялся на время:
- Я назову фамилии после возвращения из Гаваны.
А в Москве уже лежала телеграмма Александра Михайловича Пузанова: посол срочно просил прислать в Кабул члена Политбюро, чтобы он мог серьёзно поговорить с Тараки и Амином, сделал попытку примирить их.
Ответил Пономарёв:
- Политбюро рассмотрело вашу просьбу, Александр Михайлович. Хочу сказать, что были у вас сторонники, но в конечном итоге решено никого не посылать.
А по Кабулу уже ходили слухи один противоречивее другого: то Тараки собирается убивать Амина, то Амин строит заговор против "учителя товарища Тараки".
Пузанов, зная, что обижает Громыко, составил новую телеграмму: с лидерами Афганистана всё же крайне необходим разговор.
На этот раз Москва поверила в озабоченность посла, прислав Бориса Николаевича Пономарёва. Тот провёл с Тараки несколько часов с глазу на глаз и убедил его, кажется, хотя бы в том, что в данный момент Кабул генеральному секретарю покидать не стоит. Даже из-за совещания в Гаване. Нельзя сейчас давать возможность Амину выходить на простор.
Но изворотливый, мгновенно реагирующий на любую ситуацию ум "второго человека" расставил всё на свои места на ближайшем же партактиве Кабула, где Хафизулла начал и закончил свою речь здравицей в честь великого Тараки, уезжающего на Кубу.
- Ну как я теперь не поеду? - то ли в самом деле был озадачен своим двусмысленным положением Тараки, то ли даже обрадовался, что есть возможность никого не послушаться и поступить так, как подсказывают события. Никому не говорил он, но ему просто очень хотелось попасть на предстоящее совещание. Лидер одной из самых активных стран третьего мира Нур Мухаммед Тараки вместе с Фиделем Кастро, Иосипом Броз Тито... И он всё же решил лететь.
На аэродроме в Москве его встречал первый заместитель Громыко - Георгий Маркович Корниенко. Поселили делегацию в особняке на Ленинских горах: в Кремле останавливались по протоколу только официальные делегации, непосредственно прилетающие в Союз. В распоряжении афганцев было всего несколько часов, и встречу с Брежневым решили провести на обратном пути из Кубы.
- Товарищ Тараки, если для вас будут какие-то новости, мы будем передавать их нашему послу в Гаване, - на всякий случай сообщил перед отлётом Корниенко.
Тараки согласно закивал головой, особо не видя в этом необходимости.
Однако новости для Тараки нашлись буквально через пару дней. Первое, что предпринял "верный ученик" в отсутствие руководителя страны, - вновь потребовал возвращения на родину из Праги Бабрака Кармаля, объявив его агентом ЦРУ. Фактически отстранёнными от своих обязанностей оказались и министры: внутренних дел - Ватанджар, связи - Гулябзой, госбезопасности - Сарвари, по делам границ - Маздурьяр. Амин не забыл их яростной атаки на него после гератских событий и сейчас, дождавшись отсутствия Тараки, показал им свою власть и силу. С остальными членами правительства переговорил поодиночке, и не один раз.
Когда Тараки, довольный вниманием, тёплым приёмом на Кубе, прилетел обратно в Москву, Брежнев уже ждал его с этими вестями. И предупредил Нура: в стране, собственно, уже произошёл переворот. У власти - Амин. Возвращаться в Кабул просто опасно.
- Я старый человек, и мне не страшно умирать, - с улыбкой ответил афганец.
- Но мы всё-таки подумали о вашей охране, - Брежнев, видимо, ожидал другой реакции от гостя, но продолжил: - Мы подготовили для вас специальный батальон охраны, который готов к вылету вместе с вами. Так, Юрий Владимирович? - пригласил он к разговору и Андропова.
- Да, батальон готов полностью и находится на аэродроме в Ташкенте. Только, Леонид Ильич, к нам поступили новые сведения, - заранее разведя руками: извините, что не успел доложить отдельно, председатель КГБ осторожно сообщил: - Некоторые противники Амина предпринимают усилия для того, чтобы нейтрализовать его во время поездки на аэродром.
Информация и для Брежнева, и для Тараки была слишком неожиданной. Афганец задумался, видимо, перебирая в памяти тех, кто мог бы на это пойти, Брежнев же в открытую спросил председателя КГБ:
- Ты уверен в этом?
- Леонид Ильич, это делают сами афганцы, а не мы, - тут же снял все вопросы Андропов. - Мы просто получили такую информацию: возможна акция против Амина. Какая и где - не знаем. Твёрдо не знаем, - поправился он. Пришёл в себя наконец и Тараки:
-Так, если не будет Амина, зачем мне тогда прилетать с охраной? Её можно будет прислать потом, а сейчас мне, наверное, надо вернуться так же, как и улетал.
Все трое неожиданно быстро согласились с этим доводом.
...Вечером, выпив немного русской водочки, Тараки разоткровенничался перед своими охранниками - Джандадом и Таруном о встрече и разговоре с Брежневым. И не заметил, как тревожно переглянулись его телохранители, услышав имя Амина.
Документ (из секретной переписки американских внешнеполитических ведомств по Афганистану).
6 сентября 1979 г., № 6672.
Из посольства США в Кабуле.
Госсекретарю. Вашингтон.
Секретно.
Тема (Секретно): Оценка советского влияния и вовлечения в Афганистане.
1. (Полный текст документа - секретно).
2. ...Остаётся всё ещё открытым вопрос, введёт ли СССР в конце концов свои боевые части. По мере того как СССР увеличивает в Афганистане своё присутствие, растёт также и его политическое влияние на халькистское руководство.
К лучшему или худшему, но обе стороны, по крайней мере в данный момент, вилимо, решили преодолеть нынешний шторм вместе.
Амстутц.
Эта шифровка не несёт в себе какой-то новой информации, но здесь характерна последняя фраза. Волей случая (в каком тесном мире мы всё-таки живём) операция по захвату Дворца Амина получит кодовое название "Шторм".
10 сентября 1979 года. Ташкент.
- Сначала должен умереть ты, Хабиб Таджибаевич, а уж потом только этот человек, - полковник Колесов показал Халбаеву фотографию пожилого мужчины с благородной сединой в волосах. "Тараки", - узнал комбат по снимкам в газете президента Афганистана. - Вернее, скажем так: что бы ни случилось там, куда вы летите, мы поймём тебя лишь в одном случае: если этот человек погибнет, то, значит, ни твоего батальона, ни тебя самого уже нет в живых. Извини, но...
- Короче, отвечаю головой, - комбат взял в руки фотографию, более внимательно посмотрел на Тараки.
- Да. Задачу по охране поставил лично Леонид Ильич Брежнев. Всё. Работаем по второму варианту. Я сейчас в штаб округа, потом к вам на аэродром...
- Ясно, - кивнул Халбаев, возвращая снимок. Наконец-то всё стало на свои места. Не дай бог ещё кому-нибудь оказаться в подобной ситуации: полгода упорнейших тренировок, а зачем - одни догадки. Офицеры, не говоря уже о солдатах, думали, что он хоть что-то знает из их будущего, а ему обо всём - одновременно с батальоном. Ладно, охранять так охранять, умирать так... Короче, задача поставлена, будем выполнять.
- По машинам! - крикнул застывшему на плацу батальону.
Не было дела в этот день ташкентцам до колонны шестьдесят шестых "газонов", выбирающейся из городских улиц в сторону военного аэродрома. Едет - ну и пусть едет, мало ли у военных забот. Может, пришли самолёты с продовольствием, а может, подготовка к параду 7 ноября началась - военные жуть как любят парады. Как там в песенке: "Я бы землю одел всю в плац, я бы выдал всем сапоги..."
Словом, шла колонна, тыркаясь у светофоров, дёргаясь на поворотах, шла с включёнными фарами, с машинам ВАИ впереди и позади - всё как обычно. Кому могло прийти в голову сопоставить их движение с прибытием в Москву из Гаваны афганского лидера и исчезновением со страниц газет информаций из Кабула.
Единственное, что мог бы при желании приметить опытный глаз в движении колонны, - не свойственную при поездках по городу сосредоточенность солдат, их очень загорелые лица. Такой загар не заработаешь на плацу или в поле, а главное, что практически все, сидевшие в машинах, были вроде бы одной национальности.
Но это надо было смотреть, анализировать, а машины, как бы то ни было, шли всё-таки быстро - поди, усмотри выражение лиц и разрез глаз. Да и если честно, народ стал чаще видеть солдат на колхозных полях, в грязных котлованах на городских улицах, таскающих ящики в магазинах, подметающих тротуары. С чем-то серьёзным армию уже трудно было сопоставить, в разговорах о ней всё чаще всплывала фраза: "Война - это слишком серьёзное дело, чтобы доверять её военным". Говорилось это опять же без особого смысла, ради красного словца: Брежнев одну за другой получал награды и премии за укрепление мира, газеты страха не нагоняли и вероятность войн в обозримом будущем в умах многих свелась к нулю.
В принципе так и можно было бы думать, если бы на этот раз не шла колонна с особым "мусульманским батальоном". Батальон начал "работать" по второму варианту: личный состав без техники, вылет из Ташкента. Из всего наработанного за полгода - вариант самый лёгкий, и единственное, что смущало и подстёгивало Халбаева, - время. На аэродром-то они успеют, но ведь надо ещё переодеться в афганскую форму, хотя бы ещё раз поговорить с людьми. Вроде научились за это время понимать друг друга с полуслова, но сегодня, когда пришёл приказ сдать все документы, партийные и комсомольские билеты, и вообще вытряхнуть всё из карманов, до последнего клочка русской бумажки, батальон притих. Значит, пришёл их час. Каким он станет? А когда ещё при солдатах начали опечатывать и двери казарм, послышались нервные шуточки про отпущение грехов и списывание со счетов. Словом, как бы то ни было, а всё это - лишнее напряжение. А оно сейчас ни к чему.
Наконец показался аэродром. У ворот, зелёными створками захлопнувших дорогу на него, рядом с дневальным стоял Василий Васильевич. Быстро обернулся.
- Товарищ полковник, - не дожидаясь, когда машина остановится полностью, спрыгнул на землю Халбаев. - Батальон...
- Вижу, - остановил его Колесов. - В общем, так, Хабиб Таджибаевич, даём отбой. Пока всё откладывается. Возвращайте колонну назад.
- Так, может, здесь переждём? Там уже всё опечатано.
- Нет, ты не понял. Откладывается не на час и не на два, а может... навсегда.
- Не потребовалось?
- Видимо обошлись без нас. Но на всякий случай людей не расхолаживай, кто знает, как всё повернётся завтра или через месяц. Скажи, что была генеральная тренировка.
- Есть, Василь Васильевич. Значит, опять сидеть в неопределённости.
- Что поделаешь. Общая-то готовность не снята.
Халбаев вздохнул, отошёл на обочину, чтобы его было видно из всех машин, крикнул:
- Старшие машин, ко мне!
...Через некоторое время на ташкентских улицах вновь появилась та же военная колонна. Она бережно протискивалась сквозь поток легковых автомобилей - так же осторожно ведут себя среди детей большие люди, чтобы ненароком никого не задеть и не обидеть. И вновь никто не обращал на неё внимания. Ну едут солдаты - и пусть едут. Может, с какой работы или занятий возвращаются. Вон какие весёлые - улыбаются и подмигивают девушкам на тротуарах...