Ю. Котов, "Афганский дневник: Записки фельдшера ММГ" главы 27, 28

Главы 27 и 28 "Дневника фельдшера..." Ю. Котова рассказывают в основном о ночных засадах. Следует заметить, что бандгруппы довольно быстро научились противодействовать нашим засадам. Они минировали дороги на вероятных путях движения наших боевых групп и сами устраивали встречные засады. И надо сказать, что часто бандиты достигали своей цели. Именно об этом в Главе 27.

Глава 28 повествует о подрыве на своей растяжке от гранаты замполита 2 пограничной заставы В. Дроздова. Ранение было очень тяжёлым. Быть может поэтому позже ручные гранаты на растяжки ставить запретили, по крайней мере в РММГ-2, ограничивались сигнальными минами. Глава заканчивается празднованием наступления Нового 1984 года.

"Афганский дневник: Записки фельдшера ММГ (июль 1983 - февраль 1984 г.г.)"

Глава 27.

...Доктор улетел в Союз на выходные. За три месяца их у него накопилось девять дней. Наши выезжали на очередную ночную засаду. Боевая группа состояла из БТРов 714 и 716. По решению командования мангруппы засаду планировали возле мельницы в районе кишлака Сарасиаб.

Выехали, когда стемнело. Ночь была лунная, ярко светили звезды. Ехали медленно без освещения дороги фарами. До предполагаемого места засады оставалось метров 200 и дорогу поджали сопки.

Вдруг из-под колёс 714-го рвануло пламя, и раздался хлопок взрыва. БТР подпрыгнул и осел на дороге. Из люков начал вываливаться десант. Из-за дувалов возле кишлака по БТРам ударили автоматные очереди. Десант залёг. Пули защёлкали по броне.

Подорванный БТР мешал вести огонь по душманской засаде, и 716-й начал маневрировать и объезжать его. Начали выруливать вправо. В это время машину подкинуло, и раздался ещё один взрыв.

Интенсивность огня "духов" возросла. Басмачи начали обходить подорванные БТРы с флангов. На ближайшую сопку был очень своевременно выслан пулемётный расчет, который из ПКС прижал душманов к земле. Оба подорванных бронетранспортёра отчаянно отстреливались. Связались и доложили ситуацию на базу.

Рискуя нарваться на мины, на помощь выехали 719-я и 720-я БМП и 715-й БТР. Через 20 минут на большой скорости они достигли места боя. Обстреляли бандитов из пушек и пулемётов, вынудив их отступить к кишлаку. Подцепив БТРы тросами, БМП потянули их на базу. А 715-й БТР, подобрав с сопки пулемётный расчёт, прикрывал их отход. Через полчаса вернулись в расположение лагеря.

В санчасть привели контуженных водителей БТРов. Это был Вова Гашков нашего призыва и Юра Перевозчиков и с ними ещё один солдат первого года службы. Гашков (мы звали его Дядя) был бледный, обмякший, его тошнило, жаловался на звон в ушах. У Юры правый локтевой сустав был сине-красный и сильно распух.

Оказав первую помощь, наложив шину на руку Юры, я пошёл докладывать Бате о состоянии раненых. Подорванные БТРы стояли во дворе. У одного было оторвано два колеса, у другого - одно. Сегодня ожидать "бортов" не приходилось - уже было темно. Обещали утром.

Но утром следующего и последующего дней "бортов" не было – на Кайсар опустился густой туман. Ничего не было видно. Казалось, что туман давит, и ты задыхаешься в нём. Я брёл из столовой в санчасть наугад. Зная, что где-то здесь должен быть невысокий дувал, который мне нужно было обойти, я вытянул вперёд руку и шёл на ощупь. Резкий удар в правое колено откинул меня назад. Боль разлилась по всей ноге. Оказывается, моя рука прошла над дувалом, а коленом я врезался в выступающий камень.

Я доковылял до санчасти. Колено распухло и болело. Пришлось накладывать тугую повязку. Где-то в тумане сработали сигналки, и посты обстреляли местность. Через каждые 30 минут посты для профилактики обстреливали прилегающую местность.

В таком тумане ни мы, ни "духи" не помышляли о боевых действиях. Но, зная, что мы не покинем лагерь, Рауф пользовался моментом и грабил окрестные кишлаки.

Только через три дня туман рассеялся, и прилетели вертолёты. Забрали контуженных. Привезли почту, боеприпасы и доктора с выходных...

Глава 28.

...Меня разбудили удары в дверь. Я схватил автомат, но, услышав голос доктора, открыл дверь. Тележинский был взволнован. Он сообщил, что в засаде на своей растяжке подорвался Дроздов. Его сейчас доставят в санчасть. "Борты" уже вылетели из Союза. Мы начали готовиться к приёму раненых.

Минут через десять к санчасти подлетела БМП и на руках внесли стонущего Дроздова. Он был бледен, в шоковом состоянии, пытался что-то говорить. Обе ноги выше колен были перетянуты жгутами.

Мы накачали его морфинно-водочной смесью и наркотиками. Стащили валенки, распороли ватные и х/б брюки. Валенки были, как решето и полны крови. Осколки раздробили кости ниже колен на обеих ногах. Один сидел в бедре, ещё один пробил правое предплечье и застрял в мышцах живота. Сумка вместе с магазинами от автомата была разворочена осколками. Много осколков сидело в голенях и стопах. Я ещё не видел таких тяжёлых ранений. Мы сняли жгуты и принялись накладывать шины и повязки.

В это время Лебеденко (наш санинструктор) забинтовывал голову солдату, который при взрыве находился рядом с Дроздовым. У него была распорота бровь и лоб.

В санчасти собрались все офицеры. Дроздов медленно обвёл взглядом всех присутствующих и попросил ничего пока не сообщать жене. Его переложили на носилки и понесли к ГАЗ-66.

В небе уже кружили два "борта". Быстро погрузили Дроздова в вертолёт, и оба "борта" взяли курс на Союз. Мы с тревогой и горечью долго смотрели им вслед.

...Близился Новый год. Тележинский был не в духе. Что-то у него дома в Томске было не так, получил письма и очень расстроился. Доктор достал спирт, выпил, запил водой. Посидел молча. С расспросами я не лез. Медленно тянулось время.

Я пошёл набрать угля для печки. Уголь лежал возле туалета большой горой. В поисках более мелкого угля я залез на самый верх. В это время раздался выстрел, и пуля с воем врезалась в уголь недалеко от меня. Я вместе с ящиком скатился вниз. Сердце колотилось. "Ничего себе, сходил за углём", - подумал я. Быстро набрав угля снизу, двинул в санчасть.

Трое суток Тележинский не выходил из санчасти. Я приносил ему пищу из офицерской столовой, объяснив Лазаренко, что у доктора подозрение на вирусный гепатит, и он изолировался в санчасти.

Меня тоже особо никуда не дёргали. Через трое суток доктор побрился и пошёл в офицерский кубрик.

Наступил Новый год. Все, кроме службы, собрались в казарме. Солдаты давали концерт, были песни, пародии, пантомимы. Воистину, солдат на выдумки - мастер. После концерта смотрели фильм, который нам привезли "борты", а офицеры в кубрике пили водку и запивали её кислым туркменским пивом из большой фляги, которую тоже выгрузили из "бортов". Доставкой фляги от бортов до кубрика занимались сами офицеры.

В полночь все шумной ватагой вывалились на улицу. В небо полетели ракеты из СПШ, трассирующие очереди из автоматов. Стоял сплошной треск стрелкового оружия.

Вышел Лазаренко и скомандовал миномётному расчёту повесить над Кайсаром осветительную мину на парашюте. Стало светло, как днём. Было видно, как в окошки и бойницы повысовывались сорбозы у себя в крепости, пытаясь понять, что у нас происходит. А праздновали мы Новый 1984 год аж два раза – по московскому времени и по местному туркменскому с разницей в 2 часа...